В рубрике "Архив" мы публикуем наши беседы с выдающимися деятелями современной музыки. Эти интервью актуальны и сегодня, как и то, что продолжают делать их герои.
Однажды внутри комплекса Арена в Киеве случилось невероятное - грандиозная сцена, трибуна, вход только по пригласительным, и великолепная четверка людей-машин, кардинально преобразующих понятие музыки.
На следующий день я и коллега по редакции Андрей Тараненко пили кофе на последнем этаже в Pinchuk Art Center. Напротив нас сидел человек без возраста, без показного артистизма и совершенно без пафоса. Фото на память - нельзя. Вопросы о личной жизни - нельзя, но какой в них был бы смысл? Все, что вас интересует о группе Kraftwerk - пожалуйста.
Playboy Украина ноябрь 2008
Электростанционный смотритель
Создатель группы Kraftwerk и крестный отец всей электронной музыки Ральф Хюттер рассказывает, насколько вдохновляющей может быть эстетика общества потребления, узнает, что такое «стимпанк», и объединяет русский конструктивизм, велосипеды и манекены.
Организаторы вашего приезда в Киев не предлагали вам съездить на ЧАЭС и в Припять? Дело в том, что когда редакция PLAYBOY ездила в Чернобыль, то с утра мы слушали в качестве увертюры ваш Radioactivity.
Хюттер: Да, мы даже потом в текст этой песни вставили Чернобыль. К сожалению, наш визит в Киев на этот раз очень краткий, по возвращении нам надо работать в студии. Но наши коллеги по работе бывали там несколько раз, и очень впечатлены – так что в следующий раз обязательно.
Несколько раз вы упоминали о том, что вас вдохновляли Штокхаузен и Tangerine Dream. Кого, на ваш взгляд, вдохновили вы?
Хюттер: Нет. Нас никто не вдохновлял. Нас вдохновлял магнитофон, индустриальные звуки, звуки повседневной жизни. Это очередные домыслы. Tangerine Dream работали в Берлине, Kraftwerk из Дюссельдорфа. Это разные культуры, разные земли. Можно сказать, что это была синхронизация в увлечении электронной музыкой. Германия не похожа ни на Францию, ни на Британию – это республика без столицы, объединившая разные регионы. Каждый изобретал сам по себе, что-то мы слышали по радио, что-то приходило из повседневной жизни. Индустрия, поезда, машины, социальные контакты, общество потребления – вот где наш источник вдохновения.
Многие музыкальные деятели по прошествии лет начинают делать громкие заявления наподобие: «Я создал диско», «Я изобрел техно», «Мы придумали хаус-культуру» и так далее. А что бы вы о себе заявили? Что вы изобрели, по вашему собственному мнению?
Хюттер: Music non stop. Kraftwerk создали идею «человек - машина». Интерактивную среду человека и музыкальных машин – в этом главная философия Kraftwerk, всего того, что создано в стенах Kling Klang Studio. Chelovek – mashina.
В 1970-м, выпустив дебютный альбом, Kraftwerk вошел в германский Топ-30. С выходом второго альбома вы получили звание «самой популярной группы в Германии», а сингл Ruckzuck стал обладателем премии «Песня года»… Честно говоря, с позиций современного музыкального рынка попадание столь необычной музыки (да еще и на то время) в чарты выглядит совершенно невозможным…
Хюттер: Мы никогда не преследовали целей попасть в хит-парады. Для нас это был весьма неожиданный сюрприз. Впрочем, как и впоследствии, с выходом сингла Autobahn, который попал не только в хит-парады Европы, но и постоянно крутился по радиостанциям США. И с Trans Europe Express… Это всегда сюрприз для нас. И когда ты слышишь вдруг Trans Europe Express в дисковерсии, или узнаешь, что в нью-йоркских гетто его ставят на вечеринках – это незапрограммированная ситуация.
Вот кстати о популярности в гетто… Почти в каждом нынешнем сборнике раннего хип-хопа обязательно есть вроде бы совсем не хип-хоповая группа Kraftwerk из Германии. Как люди, выросшие на ямайском теплом груве, восприняли эту достаточно «холодную музыку»?
Хюттер: А она не холодная! Ритм-секция у нас достаточно сильная, и в «черной» музыке, в диско происходит то же самое. Правда, популярность в США для нас тоже была неожиданностью…
То есть, вы хотите сказать, что несмотря на то, что это неожиданно, это обосновано?
Хюттер: Для нас – конечно. Всегда, когда мы работаем в студии, у нас фантастическая динамика. В регги или в фанке, несмотря на то, что ударные там очень экспрессивны – они структурированы. У нас тоже четкая структура. Наши музыкальные машины играют совершенные ритмы.
А тебе лично понравились каверверсии в латино, сделанные проектом Senor Coconut, и как использовал ваши сэмплы Afrika Bambaataa?
Хюттер: Да, в 70-е мы попадали на сэты Bambaataa в клубы, и он ставил наши композиции, а его собственный трек, Planet Rock… он вышел в 82-м, да? Фактически, он сделан на нашем Trans Europe Express 77-года… Вот, понадобилась целых 5 лет, чтобы американцы нас догнали. Все требует времени… Что касается Senor Coconut, то это мамбо-версии, есть еще версии Balanescu Quartet. И это звучит потрясающе. У нас никогда не вызывали скепсиса подобные идеи.
Говорят, что даже Destiny Child использовали ваши сэмплы? Неужели даже они?
Хюттер: Знаете, так много записей с нашими фрагментами – мы просто не в состоянии все это отследить. Все музыкальные журналы пишут, что Kraftwerk и Джеймс Браун – наиболее сэмплируемые в современной музыке. Ферги из Black Eyed Peas в какой-то песне использовала наши треки – вот, пожалуй, что я точно могу припомнить.
А Вам не кажется, что все это сэмплирование – это от нежелания что-то изобретать? Что артисты поняли, что гораздо легче использовать проверенные мелодии и звуки…
Хюттер: Это просто определенная техника. Это такой стиль. На мой взгляд, это интересный метод. Но лично мне более интересно слушать не сэмплы, а что-то, на что оказали влияние музыкальные стили и проекты. Например, музыка из Детройта, техно, – они не брали наши сэмплы, мы их вдохновили на что-то другое, более новое. Это определенный дух, это обмен идеями.
В нашем детстве была такая песенка, в котором странный голос произносил фразу на ломанном русском: «Я твой слуга, я твой работник», и мы были уверены, что это какая-то неизвестная советская группа. Впоследствии оказалось, что не советская. Откуда у вас появилась идея написать слова в Robot на русском?
Хюттер: Я учил русский в школе. После школы, увы, я не продлил лингвистическое обучение, поэтому по-русски не говорю, и знаю буквально несколько слов. Надеюсь, чем чаще буду бывать в России или у вас, тем лучше буду говорить. В то время, когда мы написали композицию Robot, я придумывал слова, и я знал, что «робот» происходит от «работы», «работать». Мы всегда хотели дойти до первоисточников в словах, в звуках, и я решил использовать именно русский язык. Ya tvoj sluga, ya tvoj rabotnik.
Это как-то связано с любовью к Эль-Лисицкому, к русскому конструктивизму?
Хюттер: Я учился на архитектора в универститете. В тот период меня увлекала идея фьюжн-арта, когда музыканты и художники объединены какой-то идеей. У нас были друзья-ученые, компьютерщики, писавшие музыкальные программы, в самом начале мы и сами создавали инструменты, и использовали какие-то первые синтезаторы. В то же время мы самостоятельно занимались визуальной составляющей наших концертов, у нас всегда была концепция. И тогда нас действительно вдохновляли идеи конструктивизма. И искусство Эль-Лисицкого в том числе.
Правда ли, что в США обложку Man-Machine подвергли обструкции, усмотрев в ней якобы фашистские мотивы, поэтизацию нацизма и сталинизма? Пришлось оправдываться?
Хюттер: Да, нашлись такие идиоты-дальтоники в Америке. Рубашки на обложке – красные. Не коричневые. В Европе никаких проблем не было.
Сравнительно недавно Жан-Мишель Жаррэ устроил шоу, на котором сыграл на аналоговых синтезаторах, без применения компьютеров, весь альбом Oxygen, даже зеркало повесил над сценой, чтобы всем было видно, что он играет на старых инструментах, вживую. Если бы вам захотелось сыграть, как в 70-х, чтобы вам для этого понадобилось?
Хюттер: В кладовках Kling Klang Studio хранится все, что мы когда-либо использовали в записи, еще с конца 60-х. Но мы все аналоговые записи оцифровали и перевели в компьютерный формат. Все оригинальные звуки Kraftwerk теперь в этом формате. Мы можем все это модифицировать. Но зачем воссоздавать то же самое, это же скучно! Мы изменяем прямо на концертах звуки почти 40-летней давности, и я не вижу смысла делать какие-то специальные экскурсы в прошлое.
В таком случае, как вы относитесь к тому, что раньше таким инноваторам как вы приходилось по крупицам создавать невероятные аппараты, генерирующие звук, а сегодня любой тинейджер может купить ноутбук, поставить на него несколько программ и с легкостью работать над тем, на что раньше уходили годы. Не обидно?
Хюттер: Вовсе нет. Сегодня так выглядят инструменты. Эль Лисицкий создавал из краски и картона, Леонардо рисовал пером, Бетховен использовал фортепиано. Сегодня было бы глупо не пользоваться достижениями прогресса, компьютерами, синтезаторами, всеми новейшими музыкальными инструментами – мы живем сегодня, но творим музыку будущего. Я не могу говорить за всех, но для Kraftwerk все обстоит именно так. Может, Жану-Мишелю Жарру захотелось еще раз прожить определенный период своей жизни? Ностальгия?
Твоя увлеченность велосипедом как-то не вяжется с той дегуманизированной эстетикой, которую проповедует Kraftwerk… Что общего у твоего хобби и твоей музыки?
Хюттер: В 1977 году я увлекся велоспортом. Это, если хотите, тоже трактовка идеи «человек – машина». У всех в детстве есть велосипед. Но потом ты о нем забываешь, у тебя появляется автомобиль, ты путешествуешь поездом или самолетом. Ты работаешь допоздна, ты ходишь в ночные клубы. Твоя жизнь динамична. И вдруг, когда мы открыли философию «человек-машина», мы поняли, что велосипед дает ту самую динамику. В 1983 году мы написали песню для «Тур де Франс». И даже разработали концепцию альбома. Но выпустили только через 20 лет, к 100-летию «Тур де Франс». Композиции Vitamin, Aerodynamic, Electrocardiogram – это все песни о взаимодействии человека и машины. Но это и физические упражнения, в том числе.
Когда вы прилетели в Париж представлять альбом Man-Machine, французская таможня не пропускала кофры с вашими манекенами?
Хюттер: Главная идея альбома была – «роботы». Роботов у нас не было, и мы сделали манекены. У нас была презентация в Нью-Йорке, а на следующий день в Париже. Мы летели «Конкордом», а манекены путешествовали в кофрах, весьма похожих на гробы. На таможне работники открыли один из кофров и отскочили… Ну, я им сказал: «Да, это мой дедушка..» Ну, посмеялись конечно. Правда, мне потом пришлось подарить им несколько пластинок.
Манекены выполняли часть работы – нам не надо было позировать фотографам, они делали это гораздо лучше. Они более покладистые, более терпеливые – на них можно направить сильный свет, им все равно. В это время мы могли пообщаться с журналистами.
А тот скульптор, который создал манекены, он стал знаменитостью в Германии после этого?
Хюттер: Нет. Он даже не знал, кто мы такие, когда делал их. Это была первая партия. Мы не позировали – он делал восковый слепок с лица, а потом отливка. Их наследников делали через 20 лет – потому что первые манекены выглядели слишком молодо. Прошло ведь столько времени. Первым было лет по 30. Вторые постарше – им на вид около 50. А сейчас у нас роботы, которые могут двигаться.
Сегодня в мире становится все более модной эстетика стимпанка, это видно и по фильмам, и по дизайну…
Хюттер: Стим… Что? Панк? Я не совсем понимаю, о чем речь…
Никогда не слышали о стимпанке? Ну, представьте, если бы основным источником энергии в мире оставался пар. Современный мир в стиле романов Жюля Верна – паровые ноутбуки в медной обшивке с заклепками, космические корабли на паровых турбинах… Как бы в этом мире выглядела бы группа Kraftwerk?
Хюттер: У нас есть идеи того, как звучит воздух. Например, в композиции Aerodynamic – там саунд без доминанты ударных инструментов. Как ветер. Да, но это не пар… В новой версии Trans Europe Express – там больше воздуха, и в видеоряде есть паровозы. Думаю, мы смогли бы существовать в мире, где главное – пар, а не электричество.
Ян Вернер из дуэта Mouse on Mars сказал, что Kraftwerk – это вера в прочную архитектуру, это мир, лишенный сомнений. Ты лично в чем-то сомневаешься?
Хюттер: Я лично? Нет. Если говорить о группе – то мы не параноики, мы скорее живем музыкой, позитивными эмоциями, велосипеды многое дают, опять же… Динамика – она не дает упасть, ведь если ты остановишь велосипед, ты упадешь. Поэтому надо двигаться. В музыке точно так же – если ты устал от нее, ты упадешь. В рисовании или скульптуре такого нет – там законченные произведения. Музыка требует от тебя развития, продолжения. Сегодня мы играем в Киеве, на прошлой неделе в Кракове, потом будет Австралия, Сингапур. В различных ситуациях оказывается, что музыка – очень живой объект, это очень интересная форма искусства. Не требующая перевода для понимания. В моем понимании, это что-то, что позволяет мне объединить концепцию «человек – машина» с тем же велосипедом, с эстетикой общества потребления, со звуками железной дороги, и все это будет понято слушателем именно так, как мне бы этого хотелось. И все-таки каждый раз музыка – это что-то новое. Мы объединяем каждый раз мелодию, слова, компьютерную графику, которая проецируется на экраны – для нас это фантастика. Мы очень счастливы, что мы артисты сегодняшнего дня. У нас есть все, чтобы творить – дорогие компьютеры, дешевые компьютеры. Они все могут – не нужен оркестр, чтобы твою музыку услышали. Не надо собирать 60 человек. Подключаешь колонки к компьютеру, и сам решаешь, что и как тебе нужно, большое или маленькое. Поэтому это фантастическая возможность – работать и созидать искусство сегодня.
Попасть на концерт Kraftwerk в Бонне