В рубрике "Архив" мы публикуем наши беседы с выдающимися деятелями современной музыки. Эти интервью актуальны и сегодня, как и то, что продолжают делать их герои.
Интервью было взято за кулисами фестиваля Opener в Гдыне в июле 2007 - Лоран Гарнье экспериментировал на сцене вместе с Бугге Весселтофтом (клавиши, фортепиано) и Филиппом Надо (саксофон). А недоумевающая публика вместо техно купалась в прозрачном эмбиенте, как в его альбоме 2005 года The Cloud Making Machine. В начале разговора я чувствовал, что это будет совершенно ботанский рассказ о студийной работе и сложностях жанровой трансформации, но ожидания буквально сгорели под резкими, жгучими и порой противоречивыми ответами.
В диджей-сетах Лоран такой же, противоречивый, эклектичный, способный на провокацию, импровизацию и единственное, чего от него не стоит ждать, так это компромиссов. Надеюсь, так именно все и будет в лунную ночь 9 ноября, когда французский гость переступит порог клуба Closer.
Интервью: Влад Фисун
- Извини, я буду вынужден писать интервью на камеру телефона. Это не проблема?
- А как картинка, хорошая получается? Это что за телефон?
- А ты что, фанат гаджетов?
- Вовсе нет. Мне год назад одна компания прислала телефон с плеером в подарок. Вот год он у меня и валяется, я даже не включал его. С этой точки зрения можно сказать, что я старомоден, что касается возможностей телефона – он просто должен звонить.
- После прочтения твоей книги «Электрошок» остается такое ощущение, что ты не только по отношению к гаджетам старомоден. Мол, все прошло, и вернуть это уже нельзя… Те клубы, те многотысячные подпольные рейвы, даже ту вроде бы дурацкую раннюю клубную жизнь Парижа… Так и есть?
- Нет, ведь музыка же до сих пор существует. Неважно, что-то прошло, а что-то случится. Самое главное – это музыка. Я никогда не говорил: «Вот ран-а-аньше…» Я всегда стараюсь сделать лучше, чем было. Да, что-то не вернуть – ну и не надо.
- Что же тогда будет, и будет ли это лучше?
- Я не прорицатель. Что-то конечно я могу предсказать – например, то что большие рекорд-компании скоро умрут. Я уже двадцать лет в музыке, и что-то сейчас должно произойти. Рок-н-ролл давно не нов. Хаус-музыка давно не нова. Я жду чего-то потрясающего и совершенно свежего, оно вот-вот случится. Уже выросло поколение на нашей музыке. Оно должно выстрелить чем-то совершенно новым.
- Что ты берешь из новой музыки в свои ди-джейские сеты? Или ты предпочитаешь играть свое?
- Я больше не делаю музыку для танцев. Мне это уже не интересно. Я предпочитаю сейчас разнообразие – люди более готовы к этому, чем, скажем, десять лет назад. Ты можешь поставить Sex Pistols на техно-вечеринке – десять лет назад это было абсолютно невозможно. Мне нравится то, что делают сейчас – но все это, мягко говоря, нельзя назвать НОВОЙ музыкой.
- Разумеется, свои последние альбомы ты не имеешь в виду, когда так говоришь?
- Стоп, мы только что говорили обо мне и моем репертуаре диджея. Сейчас мы переходим в область, в которой я музыкальный продюсер – давай не путать. И как продюсер, я ничего не должен. Я не должен заставлять людей танцевать. Единственно, что может мной двигать – это доставить себе удовольствие. Я не должен заставлять кого-то покупать свои записи.
- Возможно, такому положению дел ты обязан тем, что несколько лет назад выпускал хиты…
- Да, и они мне нравятся. Но зачем мне снова делать тоже самое. Я ненавижу артистов, которые себя повторяют, из альбома в альбом делают одно и тоже. Я могу сыграть на концерте то, что сделало меня известным. Мне этого хватает. У меня в концертном выступлении все очень разное: джаз, регги, драм-н-бейс, электро, техно, хаус, блюз – я без жанровых ограничений.
- Год назад мы делали интервью с Бобом Синклером, который в последнее время не покидает хит-парады. Буквально, на втором вопросе интервью чуть не закончилось. Я спросил, почему в книге Лорана Гарнье «Электрошок» упомянуты все возможные французские диджеи и продюсеры, и нет ни одного слова о человеке, который уже несколько лет постоянно фигурирует в дэнс-чартах, то есть о нем. Синклер покраснел и сквозь зубы ответил, что если он напишет книгу, в ней тоже вряд ли найдется место для Лорана Гарнье. Что за кошка между вами пробежала?
- Я не могу сказать, что мы с ним друзья. Мне не нравится его музыка, ему не нравится моя. И пять лет назад, когда я начал писать книгу, не было никакого Боба Синклера. (Учитывая, что уже в 2000-м году римейк Боба Синклера на композицию I Feel For You попал в британский дэнс-чарт на 9-е место, в это сложно поверить – прим. авт.).
- Но Боб Синклер начал явно не пять лет назад…
- Да, Дэвид Гуетта тоже начинал не пять лет назад. Но о нем тоже в книге нет ничего, и не могло быть. Эта книга не о попсовой танцевальной музыке. У нее нет с этой культурой ничего общего. Их публика ненавидит меня, и я ненавижу эту публику. Моя публика никогда не пойдет на их выступления. Это разные миры. Вы знаете, такой проект был, Milli Vanilli (немецкий поп-дуэт, прославившийся “фанерным” скандалом в 1990-м году. Продюсер Фрэнк Фариан сознался, что оба фронтмена не участвовали в записи альбома-бестеллера All Or Nothing – прим. авт.). Представьте, что вы спросите Public Enemy, почему они не упомянули о Milli Vanilli в каком-нибудь своем интервью. Да, может, это резкое сравнение, но Боб Синклер – это клубы, усеянные стразами, и разодетая публика. И мне плевать на все это. Я играю в андеграундных клубах совершенно другую музыку.
- Андеграундом вас уже тоже сложно назвать. Когда в конце 80-х – начале 90-х техно-продюсеры выпускали пластинки, они даже не ставили на них свои имена. Техно было анонимным. Сейчас о таких, как ты, снимают фильмы и пишут книги. Насколько далеко в своем любопытстве заходит масс-медиа?
До обложек таблоидов я, к счастью, еще не докатился. Я считаю, что самое главное из всех моих занятий – это музыка, будьте добры, пишите и снимайте об этом.
- Что происходит, если кто-то начинает задавать Лорану Гарнье вопросы о личной жизни?
- Ничего. Ни-че-го! Я отвечаю, это не ваше дело. Есть интервью о музыке, и есть интервью о всякой чуши. Во втором случае все происходит достаточно быстро: “Да. Да. Нет.Нет. Извините. Мне пора. Адье.” Я не для того всем этим занимаюсь, чтобы рассказывать перед камерами о своей жене, о сыне и о том, какого цвета трусы я одеваю после душа. Это моя личная жизнь. Да, меня теперь узнают на улице – что ж, отлично, я этого не стесняюсь.
- В книге ты много писал о своих поездках в США, в Детройт в частности. Уже лет шесть ты не ездишь в Штаты. Что случилось?
- С тех пор как началась вся эта кампания в Ираке, отношения между Францией и Штатами ухудшились. Я не могу часами торчать в посольстве за визой. Публика в Америке не ахти, клубы тоже – да я лучше в Японию съезжу. Там все в миллион раз лучше. При этом я не хочу сказать: «Все, я в Америку ни ногой». В конце концов, я не был там шесть лет, может что-то и изменилось.
- Два раза по Киеву ходили слухи о твоем приезде, и два раза организаторы заявляли, что ты отказался…
- Ни разу ко мне не обращались с подобным предложением. Я думаю, что какие-то засранцы-промоутеры сообщили, что Лоран Гарнье, с которым они якобы договорились, отменил свое выступление. За двадцать лет я только два раза отменял свои выступления. Может, они обращались к моему агенту, но на тот момент не было возможностей. Но так, чтобы договориться и отменить – никогда. Я могу устать, могу заработаться в студии – но я все равно сяду в самолет и окажусь там, где обещал.
- Надеюсь, к нашим краям у тебя нет претензий, как, например, к Америке?
- Я давно не выступал в Восточной Европе, к сожалению. Мне почему-то кажется, что у вас популярна более тяжелая музыка ,за этим ко мне бесполезно обращаться. Но выступления живьем в этом году захватывают и эту территорию. Может, кому-то не понравится, кто-то уйдет с половины – но те, кто ценит это в записи, останутся довольны и концертом, поверьте.
- К сожалению, Украина в этом туре не значится.
- Это уже от ваших организаторов зависит. Самое главное, не ждать от меня, что вот приедет Лоран Гарнье, и всю ночь будет играть Crispy Bacon. Одна композиция не может определять артиста. Это не вся часть меня, я хочу, чтобы вы узнали обо мне больше, это же нормально. Многие считают, что я резко перескочил из одного стиля в другой, из техно в эмбиент. А для меня это последовательность.
- Чем обусловлены такие жанровые скачки? Паузой в пять лет?
- Это вам так кажется, что я сделал паузу в пять лет. На самом деле я все это время постоянно выступал, писал музыку к фильмам, мультфильмам, я делал радиошоу. И если люди поймут этот путь, они поймут и то, что нет никакой пропасти меду одним альбомом и другим, это все последовательность.
- А если окажется, что большинство понять этого не в состоянии…
- Да, но поверьте, это гораздо лучше, чем всю жизнь блуждать в одном аккорде. Все тебя поймут и забудут.
- В жизни ты тоже стараешься быть “немного не понятым”?
- Моя жизненная философия очень схожа с тем, что я делаю на сцене. Я сам себя дурачу, если хотите. Я сам себя стараюсь обмануть, иногда выдавая со своими музыкантами такую импровизацию, которой никто не ожидал.
- Импровизация и техно – насколько это вообще совместимо? Техно все-таки больше программируют…
- У техно и джаза очень много общего. Кто-то считает мои треки джазом, для меня это техно. Но так или иначе, это свобода – рамок в этой музыке нет и быть не может.
- Судя по размерам твоего поля деятельности, у тебя вообще рамок нет.
- Вчера я работал режиссером небольшого фильма, сегодня буду играть на сцене живьем, а через три дня мы обсуждаем сценарий для телешоу. Мне постоянно надо самого себя удивлять.